Последний пост про Институт водных проблем

Всем привет!
Институт меня сегодня встретил отсутствием интернета. Прекрасный фон для последнего поста про него (Институт), как мне кажется.

И, конечно, он будет про зарплату. За редким исключением людям интересно читать про научные проблемы, нелёгкий путь свободного программного обеспечения в науке, ФАНО и Сколково. А вот про зарплату другого человека интересно узнать каждому.

К слову сказать, вчера я узнал, что мой блог читают и люди из руководства Института, поэтому считаю нужным написать короткое пояснение (disclaimer):

Я не считаю сведения о заработной плате конфиденциальными. Во-первых, научные организации ФАНО России имеют прозрачную схему начисления зарплаты, определяемую “Положением об оплате труда” от 24.12.2014. Несмотря на то, что этот документ является позорным для страны с великодержавными амбициями, установка базового порога зарплаты отталкивается исключительно от него. Во-вторых, сведения о финансировании по проектам РНФ и РФФИ также не содержат в себе коммерческой тайны, так как оба фонда ведут политику максимальной открытости и прозрачности (на самом деле нет), а оплата труда ученых категории “молодые сотрудники” там и вовсе приписана отдельной строкой. В-третьих, ни в моём трудовом договоре, ни в коллективном трудовом договоре (которого, к слову о дееспособности профсоюзов, нет с конца 2012 года) нет пунктов о неразглашении (их там и не может быть, так как это прямой вызов сотрудников ОБЭП с внеплановой проверкой). Конечно, профессиональная этика не позволяет мне раскрывать зарплату коллег, но раскрывать сведения о своей личной зарплате я считаю делом, находящемся исключительно в моей компетенции.

Ну, собственно, вот он, график распределения моей зарплаты по месяцам прошлого года плюс сведения за январь:

Абсолютные значения я скрыл, красная линия – это средняя зарплата. Так уж сложилось, что средняя зарплата как раз примерно равна минимальной сумме, которая нам необходима чтобы платить за квартиру, покупать еду и платить за транспорт, и это примерно 74% от средней заработной платы по Москве.

В принципе, все не так плохо. Принцип регулирования финансового потока имеет схожую природу с регулированием водохранилища – вы накапливаете деньги в половодье период выплат вознаграждений по грантам, и спускаете их в межень остальное время года. Но человек не водохранилище (спасибо, кэп!). Период отрицательного баланса переносится очень тяжело – нервозность, стресс, апатия, вот это все. И если у вас есть небольшие накопления (спасибо, семья!), то это может несколько смягчить картину, но правда в том, что они будут заканчиваться.

На графике видно, что месяцев с отрицательным балансом девять (!), т.е. большую часть года мы ходим с настроением а-ля “все тлен”, “куда бы свалить”, “Аааааа”, а три месяца “баснословных денег” воспринимаются не как поощрение за труд и усилия, а как возможность залатать дыры и отложить что-нибудь на покупку штанов, т.е. удовольствия от этих денег нет никакого. Ну и что тут говорить, с “августовским пиком” в этом году мне повезло – Евгений Михайлович от него ничего не стал отрезать (видимо потому, что я его донимал этим с начала года), хотя изначально мне предлагалось отдать какую-то часть денег в местный стабфонд.

После окончания аспирантуры (ноябрь) меня перевели на полную ставку, но это не решило проблем, так как разница между полной и полуставкой как раз равна размеру аспирантской стипендии, которой я лишился. В довесок с Нового года мне стали платить “надбавку за молодость” (чуть меньше полставки) и “за помощь Диссовету” (чуть больше полставки), поэтому общая базовая зарплата сейчас у меня почти 2 ставки м.н.с. В момент, когда я это писал, вспомнил, что мама иногда работала на 3 ставки (!), а я не мог понять как это вообще физически возможно, притом что богато пожить нам так и не удалось.

Я сейчас это пишу и больше никогда не буду к этому возвращаться. Если вы молодой сотрудник, то, приходя работать в Институт водных проблем, вы должны прекрасно понимать, что ваша зарплата будет ниже приемлемого минимума большую часть года, и если вам повезет участвовать во множестве грантов и госконтрактов, то по результатам года ваша средняя зарплата может оказаться и на хорошем уровне. Но это как повезет. В Институте есть только 2 (ну ладно, пусть 3) Лаборатории, которые могут обеспечить вам нормальный доход, и их все знают (если хотите узнать, то с удовольствием поделюсь сведениями в личке). Отбросьте иллюзии, ради (такой, этой) науки вам придется чем-то пожертвовать. Мне кажется, что молодым ученым особенно важно знать правду, либо знать какой-то характерный чужой пример, и пусть это будет мой пример, слава богу он не лучший. А то больно смотреть на людей, которые на вопрос про зарплату слышат “Ну вот ставка + деньги с грантов”, а сколько их, этих “денег с грантов” никто точно сказать вам не сможет. Еще все будут говорить “мы стараемся поддерживать молодежь”. И в каком-то смысле это будет правдой, редкие надбавки от Института бывают. И мне не понять негодование ребят из ИО РАН о том, что у них забрали 60%-ную надбавку “за молодость”, потому что такой надбавки у нас никогда и не было (хотя должна была быть в соответствии с распоряжением тогда еще (2010 год, кажется) правомочного Президиума РАН).

Если Вы поедете работать в Европу (даже в Восточную), то вопрос вашего финансирования будет максимально открыт, а детальное его обсуждение ни у кого не вызовет неловкости. И я считаю такую практику полезной и правильной. Да, пусть мало, но это повод совершенствоваться, повод сидеть с утра до ночи за работой ради роста своей позиции в дальнейшем. А когда ты в магазине высчитываешь удельную стоимость курицы и рассчитываешь хватит ли тебе денег до следующей зарплаты если ты будешь есть не половину куриной грудки в день, а четверть, то это уже КРАЙ.

И вот находясь на этом краю я хочу сказать, что никогда не был так близко к тому, чтобы уволиться. По семейным обстоятельствам я не могу этого сделать непосредственно сейчас, но смогу сделать в начале лета. Буду ли я жалеть? Да, ведь мне действительно нравится заниматься наукой.

Также хочу в конце сделать заявление: больше никаких сборов показателей публикационной активности, аспирантских лекций, совета молодых ученых и проч. Текущие проекты я, конечно, доведу до конца, но за новые браться не буду. Не могу больше находить силы на все эти дела, и с этого момента буду занимать типичную для Института позицию “я тут за копейки работаю потихонечку, вы уж меня не трогайте, будьте так добры”. По моим наблюдениям, именно к таким людям в Институте самое доброжелательное отношение.

Апдейт после встречи с зам.директора:

Почему-то у руководства складывается ощущение, что я очерняю своими заметками Институт. Да, я не могу сказать, что это “мой” или “наш” Институт, для меня он скорее “этот” и “тот”. Может быть потому, что я перегорел, а может быть (совсем чуть-чуть) из-за того, что каждый день мне приходится слышать про козни Госдепа, Джен Псаки, Обамку, нормальность двушечки для Pussy Riot и смерти для журналистов Charlie Ebdo. Я никогда не высказывал претензий к научной деятельности Института, хотя даже из публикаций видно, что многие ученые забросили читать свежую литературу, про посещение работы я вообще не говорю. Но в Институте полно людей у которых вы смогли бы написать и защитить кандидатскую, причем на хорошем уровне. Мне не нравится то, что нет “системного взгляда” на состояние Института, не производится даже попыток признать проблемы и начать работу по их разрешению. Да, на моих глазах происходили (и я надеюсь будут происходить и потом) положительные изменения, но их явно недостаточно. Причем все эти изменения зачастую инициируются и продвигаются одной и той же группой людей, в пресловутом “ручном режиме”.

Институт разочарован во мне, я разочарован в нем. Так и живем, кароч.

P.S. Сидел бы если молчал, пыхтел, попивал чаек, все бы говорили “какой хороший мальчик”, и не было бы “как мы разочарованы”, “так надеялись, а ты вот он какой”. Хорошо хоть в глаза “пятой колонной” и “либерастом” не называют (за спиной-то понятно, даже евреем зовут).